Но жизнь внесла свои коррективы. Для подготовки к финалу Кандауров предложил сыграть в паре неплохих турниров в Алма- Ате и Навои.

И все шло по плану, да в Алма-Ате я встретил свою роковую женщину. Вероятно, у каждого мужчины есть в жизни такие моменты. Мы познакомились в маршрутном такси, хотя Марина пела в Алмаатинском варьете. Я угостил ее персиками, она в ответ пригласила нас с другом на представление. Так завязался наш роман.

В итоге спортивный режим был смят, как листок дневника хулигана. Я проиграл последнему месту и отстал от Шварцмана на пол-очка.

В Навои я тоже боролся за победу. Шварцмана не было, но были Кандауров и Дорфман. И совсем уже близка была наша победа, но за три тура до конца приехала Марина, поскольку Навои от Алма-Аты совсем близко, всего пару часов лета. В итоге я проиграл Дорфману, хотя играл подобную карточку несколько месяцев назад. Не смог ни вспомнить, ни сыграть заново. В итоге мы с А.К. отстали от Дорфмана на пол-очка.

В Самарканде-87 я начал здорово. По традиции обыграл Рахунова и Уутму, правда, в один ход не выиграл у Ларина. Попав в десятку, начал с двух ничьих, пока снова не приехала Марина. Самарканд еще ближе к Алма-Ате, чем Навои. Рейс был, понятно, ночной, а играть следовало, как принято, утром.

И в матче с Терещенко меня хватило на половину первой партии из двух возможных. Получив выиграно, я не выиграл, а ничейные шансы во второй партии не использовал. А вдогонку пару раз за один эндшпиль выпустил Фазылова, смазав отличную партию.

Марина вскоре улетела. Хоть я под занавес выспался и одолел Таштемирова, толку от этого для турнирной таблицы было немного.

Под впечатлением происшедших со мною событий я даже написал шутливое стихотворение.

Встал я утром спозаранку, собирался луг косить.

Поглядел в темно окошко — вижу – дожжик моросить.

Да, в такую-то погодку не дождаться письмеца.

Ставил и вино, и водку-все не тлеть район гонца.

То в кино-телеэкране почтальоны так снують.

Вот бы в помочь тете Мане в наш совхоз «Напрасный путь».

Далее — провал в памяти. Но вспомнил еще кусок:

Вот проклятые старухи. Проходить — как через строй.

Что же слышуть мои ухи? Про меня базар! Постой…

• —     Андрияшка-то, слыхали? Высох весь, совсем не пьеть.

Раньше был рубаха-паренъ, Счас-сам пес не разбереть.

• —              Уж не таль командировка, Что взаграндалъни края?

— Он же ездил по коровкам! — Что ты! Времи -дох…я!

• —            Он всегда до девок сладок -Наши что ж, нехороши?
• —             Наши сразу раз, и на бок, а он ищеть для души.

-Да, похоже, зацепила. — Видно, сразу не дала…

• —             Наш свое ухватить силой! — Против был отец-мала…

Можно сетовать на рок, невезение, но, по-честному, мне было еще рановато на пьедестал. Хотя соблюдать режим не помешало бы…

На следующий год отбор к финалу был в Махачкале из чемпио­ната России. И играл я вроде неплохо — по крайней мере, получа­лось все, кроме реализации преимущества. И режим, как мог, соблюдал. Но возникла другая проблема. Как конец партии, так словно пелена перед глазами. В итоге я выпустил шесть(!!!) выигрышей, но в итоге все же сыграл + 1. Да, одну из не выигранных мною партий даже умудрился проиграть в окончании дамка и две простые против дамки и простой сильной стороной!

В тот момент я всерьез задумался о том, что большая игра не для меня. Но все-таки решил попробовать для начала избавиться от головных болей, постоянно мучивших в то время. Как оказалось, надо было просто бросить курить. И, правда, голова моя вскоре прошла. Настолько, что к тому же я сразу решил и другую тяготив­шую меня проблему. Через пару месяцев после Нового года я женился.

Теперь ничто не отвлекало меня от занятий шашками. Была, правда, одна тучка на горизонте — надо было закончить пединсти­тут, и, желательно, с первой попытки. Первые четыре года заочного обучения русскому языку и литературе прошли как в сказке. На установочной сессии я познакомился с несколькими замечательны­ми девушками, которые по доброте душевной разделили бремя моей учебы.

Дело в том, что заочное обучение предполагает контакты с педагогами в межсессионный период исключительно путем выполнения письменных заданий. И за четыре года благодаря моим добровольным помощницам я палец о палец не ударял. На сессиях, конечно, деваться было некуда, но здесь меня выручали мужчины. Нас на курсе было трое. Кроме меня, там был Виктор, председатель колхоза, и Александр, майор-тыловик. Мы были очень разные не только внешне. Виктор вполне мог работать в цирке внизу любой пирамиды. Такого природного объема грудной клетки и бицепсов я не видел даже в спортроте. Несмотря на то, что он имел звучный бас председателя и раннюю седину, часто и без повода краснел. Александр же, напротив, был неприметен. Говорил он исключи­тельно междометиями и иными словами-паразитами. Всех нас объединяло одно — вожделенный диплом высшего образования. Лично мне он сулил солидную прибавку к зарплате. Думаю, что моим друзьям диплом был нужен скорее для продвижения карьеры,

Виктору, председателю, я попытался помочь на вступительных экзаменах. По немецкому языку, что скрывать, я был совсем неплох, даже несмотря на пятилетний перерыв в учебе. Поэтому, легко расправившись со своим заданием, я взялся за текст друга. Но тут меня ждало фиаско. С переводом я не справился. Обычно я перево­дил почти без словаря, цепляясь за знакомые слова и как-то увязы­вая их по смыслу. Ведь тексты всегда давались, что там говорить, несложные. Здесь же я впервые ничего не мог понять. Оказалось, что одной страницы в книге не было, и это было как раз наша страница. То есть я переводил начало одного текста, а конец был совсем от другого. Пока я разобрался, что к чему, время Виктора на подготовку вышло. Но напрасно я расстраивался. Покраснев несколько секунд, Виктор умело перевел общение с немецкого на родной язык:

• —   Товарищи женщины! Ну не было у нас в деревне учителя немецкого. Да я и по-русски то с трудом.
• —    Так что же Вы на отделение словесности поступаете?
• —   А у меня с литературой все хорошо. Я могу наизусть часами. Кого изволите?

На мое удивление, посмеявшись и поговорив с дамами за жизнь, Виктор получил тройку! Потом выяснилось, что кроме обаяния Виктора протежировал глава администрации района, где распола­гался его колхоз. Хорошо еще, что при поступлении не было устного экзамена по русскому языку.

В процессе обучения мои друзья неоднократно тешили аудито­рию, если отваживались вымолвить хотя бы что-то по этому предмету.

Алексеева, кандидат наук, любила поиграть с Виктором в своеобразную русскую рулетку. На сессиях мы встречались раз в полгода, и она каждый раз предлагала моему другу одну и ту же загадку. Для разбора она давала предложение: снег идет. Алексеева просила Витю угадать, что из этих слов подлежащее, а что сказуемое. На третьем курсе он наконец-то то ли угадал, то ли выучил, но ответил правильно. Алексеева тут же попросила уточнить насчет частей речи, кто есть кто. Тут уж Виктор не выдержал и попросил больше не издеваться над руководителем производства.

Я, конечно же, на экзаменах по языкам всегда шел после Вити, поскольку на его фоне поставить мне неуд педагогам было неловко.

Так вот, на последнем курсе возникли проблемы. Девушки меня оставили — ведь я женился.

Но я нашел хороший ход и разыграл окончание института с ме­тодистом Марь Иванной. Кроме подарков, я вооружил ее информа­цией о своем спортивном гении. Кстати, дотоле я себя никак не афишировал — справлялся и так. И, оказывается, сработало.

Декан Цветков на мое счастье когда-то сыграл вничью в сеансе одновременной игры с самим Щеголевым. Сей факт позволил оказать ему покровительство мне как местному чемпиону и развязать руки Марь Иванне. В итоге — летом я получил диплом учителя русского языка и литературы.

Курить я бросил, диплом в кармане, жена под боком. Пора штурмовать шашечные вершины!

Чемпионаты России в те времена по традиции проводились в Махачкале. В этот раз — в 1989 м — в Союз с России я отобрался довольно легко, выиграв всего лишь пару партий.

Этого оказалось вполне достаточно, чтобы попасть и на Кубок СССР по русским шашкам в г. Красноград в составе сборной России. Конкуренция у нас всегда была достаточная, и снова оказаться в сборной было весьма почетно. Наша команда в составе: Королев, я, Макаренков, Токусаров (юноша) и Тетерина, как мне сейчас кажется, достаточно легко победила в турнире.

(Правда, недавно Норвайшас намекнул, что, по его мнению, в последнем туре нам «помогли» молдаване… Думаю, вряд ли. Я был в завязке, Королев тоже не из воротил. Если только кто из предста­вителей намутил, но молдаван возглавлял Ион Доска, что исключа­ет возможность договориться.)

Наконец-то и мне удалось вкусить радость не только командной победы. Дело в том, что я до этого также дважды играл на Кубках 1982 и 1983 годов и не выиграл ни одной партии. Правда, не проиграл тоже ни одной. Сей факт язвительно обыграл боевитый Кандауров:

— Иванов несколько лет не проигрывает. Правда, и не выигрыва­ет тоже.

На что мне только и оставалось парировать:

• —  А Кандауров не может по заказу сделать одну ничью (пусть меня поправят, но что за турнир, где он не проигрывал!).

В Краснограде же я показал бы лучший результат на всех досках, не выпусти несложный выигрыш в партии с Коганом- Загуляевым.

Тут требуется маленький экскурс в историю шашек. На первых чемпионатах России, а было это аж в 19 веке, партии порой не записывались — таково было условие участия в турнирах сильней­ших игроков страны. Они не хотели, чтобы информация попала в печать и стала достоянием широкого круга. Но, как говорится, процесс было не остановить.

Играть стали больше, чаще, появились правила, кодексы, запись партий стала обязательной. Партии турниров издавались, и, соответственно, изучались пытливыми шашечными умами на протяжении десятилетий. Выигрывать стало все сложнее. Выигры­ши ценились высоко. Число побед стояло выше коэффициента.

Однажды этим воспользовались два друга — Абациев и Габрие­лян. Финал чемпионата СССР 1969 года проводился в два круга, В первом Абациев победил Габриеляна, а во втором наоборот. Так бо­лее умные, если не сказать — ушлые — получили преимущество над другими игроками. Мой упрек в нечестности Абациев легко парировал:

• —    Никто ведь не мешал остальным проделать то же самое!

В 70 -е годы 20 века урезали время на обдумывание и вместо одной партии стали проводить матчи из двух. На какое-то время игра оживилась. Но и продолжилось изучение игры, что называет­ся, вглубь. Появилась плеяда игроков, претендовавших на чемпион­ство. Но были и крепкие середняки, у которых просто так не выиграешь. И они ни на что не претендовали, всегда согласные разделить очки.

Ярчайшим представителем этой группы игроков был Левон Саядян. Кстати, он был единственный сильный шашечный армя­нин, проживавший не в Баку, а в Ереване. Левон всегда был в форме — выбрит, с иголочки одет, пах дорогой сигарой. Насколько он был приятен как человек, настолько же возмущал меня как игрок. Лева всегда играл одно и то же. Его шашечный репертуар был суше астраханской воблы. Много лет являясь представителем Армении в финалах и на Кубках СССР, Лева так набил руку, что почти не проигрывал. Обладая знаниями и неплохой техникой, вполне мог и посчитать. Я как-то неумело полез на него в начале своего пути и был быстро и жестоко разбит.

Правда, часто Левина осторожность работала против него. Однажды в командном первенстве ВС СССР за команду нашего Московского округа за неимением лучшего играл один шахматист. В первом же туре мы встречались с сильнейшей по составу коман­дой Закавказского военного округа. Подготовить парня против Саядяна было делом десяти минут, ведь если играть правильно, «ставить его свернуть с проторенных путей было практически невозможно. И они сыграли матч вничью! Каково же было удивле­ние Левы, когда потом наш игрок начал проигрывать партию за партией еще в дебюте! И вот такой миролюбивейший игрок вдруг становится сначала призером, а затем и чемпионом СССР! Обойдя Шварцмана, что был в самом расцвете!

Но я слишком уж напал на Леву. Чтобы сгладить негатив, приведу фрагмент комментариев сего Ю. Арустамовым:

«Дорогой Андрей, ты пишешь очень хорошо, к тому же все помнишь. Но ты очень несправедливо оценил Левона Саядяна, Лева часто попадал в финалы чемпионата СССР, и дело не в том, что он жил в Армении. Чемпионат Армении был только началом пути. А любое попадание в главный турнир года я считаю неболь­шим спортивным подвигом.

Лева был очень надежным командным бойцом. По практичес­кой силе Лева не уступал многим сильнейшим шашистам, а среди них были даже чемпионы мира по русским шашкам. Не постесня­юсь назвать их фамилии: В.Лангин, Узеир Абдуллаев и наш общий друг Марик Мокрович.

Миролюбие Саядяна за доской объясняю его характером. Ну что с того, что Володя Голосуев, очень сильный мастер, бросался на всех, как угорелый? Шашисты экстра класса считали его исключи­тельно подходящим партнером, а с Саядяном расписывали быстрые ничейки. А что касается того, как он стал чемпионом страны, то он все же здесь далеко не рекордсмен. Но это длинный и совершенно ненужный разговор».

К счастью, отдохнувший от интоксикантов мозг Абациева не дремал, сгенерировал и выдал иную модель построения шашечных чемпионатов, дабы прекратить экономический беспредел. Спорт­смены со всех республик по швейцарке определяли десятку лучших. Они-то и оставались разыгрывать медали, в то время как остальные отправлялись домой шлифовать свое мастерство.

И, самое главное, благодаря Николаю Васильевичу появилась жеребьевка двух первых ходов — пока сыроватая, но что Абациев и Кандауров успели, то и играли. В первом же турнире по жеребьевке

А это был финал СССР 1984 года — я секундировал Абациеву и мог воочию ощутить перемены к лучшему. По силе игры никакие как бы чемпионы и близко не могли подобраться к десятке.

Началась Игра. Не подумайте, что это только мое мнение. Вот послание из другого, ветеранского лагеря, хотя возрастным шашистам, конечно, стало значительно труднее.

«Творческая сторона борьбы подвергалась справедливой критике. Представители «элиты» во встречах друг с другом не возражали против «гроссмейстерских» ничьих, более слабые, играя с фаворитами, откровенно стремились к дележу очка, применялись одни и те же дебютные варианты и т.д.

Введенная с 1984 года система жеребьевки дебютных вариантов сказочно изменила картину, дала мощный творческий импульс соревнованиям сильнейших. Играть стало трудней, но интересней. Система справедлива — она позволяет более сильным полнее реализовать свой творческий потенциал, но в то же время ни один фаворит при ней не застрахован от поражений. И что интересно — без всяких штрафных санкций она доставила довольно плотный заслон нечестной игре». Ю. Арустамов.

И в отборочном цикле 86 года с жеребьевкой я достаточно легко, с запасом, вышел из России, чего не удавалось мне раньше.