В 1981 году Абациеву удалось пробить участие шашистов ВС в первенстве профсоюзов СССР, что само по себе невероятно и произошло единственный раз в истории. Отдавая отчет его заботе обо мне, все же на первом плане у Н.В. скорее всего был его друг армеец Виталий Габриелян.

С профсоюзов тоже можно было попытаться попасть в финал, и я попытался. Подвел итог судьбоносного для меня 1981 года чемпионат России в Туле, где я после полученной мною трепки на профсоюзах решил показать, кто есть кто. Но уровень игры россиян известен и поныне, и лихими наскоками все и ограничилось. От призеров я оказался далек, но сделал резкий скачок в качестве игры, напрочь утратив юношескую безрассудность и желание все решить быстро и сразу.

А теперь я расскажу поподробнее о профсоюзах, поскольку играть на таком уровне мне еще не приходилось. Состав был силен, особенно первая десятка — сплошь экс-чемпионы СССР и будущие чемпионы. Приехал я в Пинск за свой счет. Это значит, что гости­ница и питание мне не полагались. Имея на руках сумму, явно не­достаточную на весь турнир, через пару дней я решился поправить свои дела привычным способом — сыграть в картишки.

Играли в модный теперь спортивный покер, хотя подобное определение тут вряд ли уместно. Мне хотелось, как минимум «удвоиться». Но на этот раз не юноши сидели напротив. Мне не только не удалось увеличить свой, как теперь нужно говорить, стек. За пару часов я проиграл все, кроме денег на обратный билет.

Приютили меня не гостеприимные белорусы, а выигравший все мои деньги армянин Юрий Арустамов и еврей Марик Макрович. На полу своего номера. Сейчас, в свою очередь, оба нашли приют за рубежом. Особенно мы сдружились с Мариком, который меня подкармливал. Хорош был Макрович и тем, что мог без устали гулять на свежем воздухе, а возвращался в номер только по условно­му сигналу — горящей лампе на подоконнике.

Помогло мне сводить концы с концами постепенное распростра­нение среди местных любителей армейских брошюр «Косяк» и «Жертва Кукуева». Это предусмотрительный Абациев, предвидя мои финансовые трудности, выдал их мне в дорогу. Как его литера­турный раб я имел свою долю с тиража. На карточном столе брошюры в расчет не принимались и потому уцелели.

Сначала Арустамову даже нравилось мое присутствие на полу его номера, поскольку дало новую пищу для его оригинальных острот. Как-то он здорово смутил Бориса Симоняна, который пришел в гости, обвинив того в невоспитанности и неуважении хозяев. Самого Симоняна, о вежливости которого можно слагать легенды! Борис не сразу понял, что к чему, а обвинялся он в том, что ходит в гостях по Андрюшиной постели в обуви.

Но скоро терпение Арустамова лопнуло. Дело в том, что он, большой любитель карточных игр, обычно приходил глубоко за полночь и, не дожидаясь меня, ложился спать, каждый раз забывая сбросить на пол мой матрац (Макрович делал это исправно). Поскольку обычно я возвращался еще позже, приходилось беспоко­ить ветерана. Желая от меня хоть пару дней отдохнуть, Юрий Арменакович дал мне часть моих бывших денег, чтобы я снял себе другое койко-место.

Но я не мог предать друга Марика, который к этому времени тоже был на мели. После плотного дружеского ужина в ресторане мы в обнимку вернулись ночевать домой. Тогда на следующий день Арустамов, не доверяя мне, сам оплатил мне номер. Видно, больше для того, чтобы запустить свою очередную остроту: мол, пришел Андрюша в новый номер и по привычке стал вытаскивать из-под соседа матрац. Но, учитывая его предыдущие заслуги миротворца на тгом турнире, я на него не обижался.

А дело было так. Гуляя после открытия турнира глубоким вечером по живописной набережной Пинска, мы с таким же как я тогда молодым местным шашистом Геннадием Игнатовым услы­шали фальцет под гитару — это распевался Симонян. Мы, естес­твенно, присоединились к немногочисленным зрителям — подмос­ковному судье Морозову и двум местным девчушкам. Клянусь, мы не обмолвились и словом, но, когда Борис устал, и мы с Игнатовым поднялись со скамейки, девушки почему-то ушли вместе с нами.

На следующий день Морозов поднял шум: оказывается, до концерта компания хорошо посидела в ресторане, и ему стало обидно за напрасно выброшенные на угощение девушек деньги. Ссориться с главным судьей не хотелось, а что прикажете делать в такой ситуации?

Мудрый Арустамов экспромтом погасил зарождающийся конфликт. «Вам с Симоняном на двоих сто лет, а девчонкам сорок — ну и где ты видел, чтобы сорокалетняя женщина пошла со столет­ним стариком!».

Когда через восемь лет я вновь оказался в Пинске, на чемпиона­те СССР, Игнатов приходил поболеть за меня. И лишь в последний день турнира признался, что встретил ту девчонку и обмолвился, что я в городе. Я удивился:

• —  Что же ты молчал, интересно было бы повидаться!

На что еще более, чем прежде, циничный Игнатов только пожал плечами:

• —     Да она же явно ждала ребенка, какой с нее толк.

Вот что написал о Гене и его дальнейшей судьбе белорусский шашист Цидик:

«Гена Игнатов вообще-то шашист из Гродно, несколько лет он жил в Пинске, женившись на пинчанке, затем развелся и вернулся в Гродно. Жил с престарелой мамой, много пил, частенько ее поколачивал. На работе на стройке упала плита и раздробила ему ступню. Несмотря на множество операций, приходилось ходить в специальной ортопедической обуви. Вероятно, именно это и семейная неустроенность и привела к тому, что Гена спился. Умер в день получения пенсии, что-то вероятно непотребное выпив».

Возвращаясь к первенству профсоюзов, не могу не рассказать про Симоняна. Несмотря на солидный возраст, Боренька (а он просил называть себя только так и не иначе) не отставал от молоде­жи и вне турнира. В отличие от впавшего в уныние Морозова временная неудача его лишь раззадорила. Имея сингл «то бишь одноместный номер» и тонкие (крашеные) брови, Симонян в конце турнира, не сомневаюсь, уже вышел вперед. К сожалению, шашеч­ная сила Симоняна к тому времени заметно уступала его мужской. Экс-чемпион СССР, Боря мог расправиться при случае с любым противником, но сам на рожон не лез. Похоже, успехи прошлых лет повторить он уже не надеялся, а потому был на удивление миролю­бив не только в быту, но и за доской. Если сравнивать с эпическими героями, это был престарелый армянский Алеша Попович на фоне находившихся еще в соку Ильи Муромца — Габриеляна и Добрыни Никитича—Арустамова.

Симонян всегда жизнелюбив, и судьба отвечала ему тем же. Например, за пару лет до армянских погромов в Баку, когда, собственно, ничто ничего не предвещало, Боря вдруг переехал в Самарканд, выгодно поменяв также и квартиру. При этом практич­ностью в жизни Симонян никогда не отличался! Кстати, затем он опять заблаговременно поменял место жительства, снова избежав неприятных ситуаций.

Турнир для меня не задался. Но, несмотря на внешнее фиаско, я вынес из него то, что в перспективе я, как минимум, играть могу не хуже победителей. Читатель недоумевает — при результате в 50 процентов, вдали от выхода в финал — и такой оптимизм. Объяс­нюсь. Из четырех проигранных мною партий по делу я уступил только Арустамову. Выиграл четыре да грубо упущенный Симонян — итого вполне могло быть плюс 4 на выходе. И, самое главное, в таком составе выиграл блиц! Состав был не просто силен, а и еще усилен, поскольку на финиш турнира прибыл многократный чемпион Маркиэл Фазылов, также профсоюзный спортсмен. Тогда я не понимал, зачем. Но мне объяснили. Марик, по старой дружбе позволю называть его так, всегда основательно и исподволь готовил себя и других финалистов к своим будущим победам.

По слухам, что на Родине у него было неплохо организован процесс стрижки купонов со своих высоких результатов. К тому моменту у него уже был неплохой достаток. Но тем и хорош был чемпион, что на достигнутом не останавливался. Мне, наивному, все как всегда, объяснил мудрец Арустамов.

Намой очередной дурацкий вопрос:

— А ведь другим тоже хочется быть первыми!

Юрий Арменакович устало отшутился:

Андрюша, ведь Марик — бухарский еврей. Так?

Ну и что здесь такого?

А бухарские евреи — это самые богатые люди в СССР!

Дану!

Представь, Марик из них — самый бедный,..

Так вот, самый бедный Марик решил сыграть в блице. Конечно, не ради приза в виде неподъемного сундука белорусских не шашечных дел мастеров. Состав был приличный, почему не поиграть. В итоге первое — третье места поделили Кандауров, Фазылов и я. В дополнительном матче я сразу вышел вперед, победив своего будущего друга, и, если бы Кандауров безрассудно не бросился в последнем туре на чемпиона, победил бы без отсроч­ки. Но, похоже, москвичу захотелось зрелища.

В небольшом перерыве Марик отозвал меня в сторону и предложил 15 рублей — знал, видимо, что я голодаю. Хотел убить двух зайцев — стать первым и завладеть сундуком! Но гордый дембель Советской армии на такой мелкий соблазн не поддался, и во второй партии дополнительного матча «тычок» чемпиона был победно окружен. Первый, кому я предложил купить у меня приз за 15 рублей, был, конечно, Марик. К моему сожалению, он первый и отказался у меня его приобретать.

Пусть читатель не подумает, что я злобно обличаю Фазылова (к которому отношусь просто прекрасно), а сам такой чистый и пушистый! Отнюдь. Но об этом в отдельной главе.